Последний странник - Страница 18

— Пончики я люблю. Они меня тоже, только чересчур сильно. — похлопала себя по полной коричневой руке. — Тебе надо повидать маму прямо сейчас. Это очень важно.

Санитарки постоянно мыли в здании полы и меняли простыни, но здесь все равно постоянно пахло мочой и увядшими цветами. Габриель поднялся по лестнице на второй этаж и пошел по коридору к маминой палате. Установленные на потолке люминесцентные лампы тихо гудели.

Когда Габриель вошел в палату, мама спала. Ее тело под белой простыней казалось маленьким бугорком. Всякий раз, приезжая в хоспис, Габриель пытался вспомнить, как мама выглядела, когда они с Майклом были детьми. Она любила напевать себе под нос что-нибудь из старого рок-н-ролла. Например, «Пэгги Сью» или «Голубые замшевые туфли». Любила дни рождения и не упускала ни одного повода, чтобы устроить семейный праздник. Даже тогда, когда они жили в мотелях, маме хотелось отмечать и День древонасаждения, и самый короткий день в году.

Габриель сел рядом с кроватью и взял ее за руку. Рука оказалась холодной, и он сдавил ее покрепче. В отличие от остальных обитателей хосписа, мама не привезла с собой ни особых подушечек, ни фотографий в рамках. Она не старалась превратить стерильное помещение в подобие маленького дома. Единственное, что она сделала для смены обстановки, это попросила отключить и унести телевизор. Кабель от него лежал на полке, свернутый в кольца и похожий на тонкую черную змею. Раз в неделю Майкл присылал в палату букет свежих цветов. Последние три дюжины роз простояли уже почти неделю, и опавшие лепестки образовали вокруг белой вазы красный круг.

Миссис Корриган открыла глаза и посмотрела на сына. Чтобы узнать Габриеля, ей потребовалось несколько секунд.

— Где Майкл?

— Он приедет в среду.

— Нет. В среду поздно.

— Почему поздно?

Она выпустила руку сына и тихо сказала:

— Сегодня ночью я умру.

— Что значит — умру? Ты о чем?

— Я устала от боли. Устала от собственной оболочки.

«Оболочкой» мама называла тело. Каждый человек имел оболочку, а в ней носил крохотную частицу того, что называлось «светом».

— Ты ведь еще сильная, — сказал Габриель. — Ты не умрешь.

— Позвони Майклу и попроси его приехать.

Она прикрыла глаза, и Габриель вышел в коридор. Там стояла Анна с чистыми простынями в руках.

— Что она сказала?

— Сказала, что умирает.

— Мне она говорила то же самое, когда я на смену заступила.

— Из докторов сегодня ночью кто дежурит?

— Чаттарьи, индиец. Только он на обед ушел.

— Пожалуйста, позови его. Прямо сейчас.

Анна спустилась вниз, к своему столу, а Габриель достал телефон. Набрал номер, и после третьего гудка Майкл ответил. На заднем фоне гудела толпа.

— Ты где? — спросил Габриель.

— Стадион «Доджерс». Четвертый ряд, места прямо за домашней базой. Игра отличная.

— Я в хосписе. Тебе надо немедленно приехать.

— Я подъеду к одиннадцати, Гейб. Может, чуть позднее. Когда игра закончится.

— Нет. Откладывать нельзя.

До Габриеля снова донесся гомон толпы и приглушенный голос брата, повторявшего: «Извините. Простите». Вероятно, он встал с сиденья и пробирался к выходу.

— Ты не понял, — сказал Майкл. — Я тут не ради удовольствия. Это бизнес. Я заплатил за билеты кучу денег. Банкиры, которые пришли на игру, должны оплатить половину моего нового здания.

— Мама сказала, что сегодня ночью умрет.

— А что врач говорит?

— Он на обеде.

Один из игроков, похоже, отбил мяч, и толпа разразилась ликующими воплями.

— Ну, так найди его! — закричал Майкл.

— Она уже все решила. Думаю, это правда может случиться. Приезжай быстрее.

Габриель отключил телефон и вернулся в палату матери.

— Майкл приехал?

— Я ему позвонил. Он скоро будет.

— Я думала о Фостерах…

Это имя Майкл никогда не слышал. В прошлом мама упоминала много разных имен и рассказывала немало разных историй, но Майкл был прав — все свои рассказы она выдумывала.

— Кто такие Фостеры?

— Друзья по колледжу. Они на нашу свадьбу приходили. Мы с вашим отцом поехали в медовый месяц, а им разрешили остаться в нашей квартире в Миннеаполисе. У них в то время ремонт шел… — Миссис Корриган крепко зажмурила глаза, словно пытаясь представить все воочию. — Когда мы вернулись, в квартире была полиция. Ночью кто-то пробрался к нам в квартиру и застрелил Фостеров прямо в кровати. Убить хотели нас, но ошиблись.

— Кто-то хотел вас убить? — Габриель старался говорить спокойно, чтобы не спугнуть ее и не прервать рассказ. — Убийцу поймали?

— Ваш отец посадил меня в машину, и мы поехали. Вот тогда он и рассказал, кем был на самом деле…

— И кем он был?

Однако мама снова впала в забытье, уйдя в призрачный мир где-то между сном и реальностью. Габриель держал ее за руку. Через некоторое время она очнулась и опять спросила:

— Где Майкл? Он едет?

В восемь часов доктор Чаттарьи вернулся в хоспис, а Майкл появился несколькими минутами позднее — как обычно, полный энергии и беспокойства. Все собрались в вестибюле, перед столом медсестры, и Майкл пытался выяснить, что происходит.

— Моя мать сказала, что умирает.

Доктор Чаттарьи, маленький учтивый человек в испачканном белом халате, изучал медицинскую карту миссис Корриган, пытаясь доказать, что находится в курсе проблемы.

— Раковые больные часто говорят подобные вещи, мистер Корриган.

— Тогда как обстоят ее дела в действительности?

Доктор сделал в медицинской карте какую-то запись.

— Она может скончаться через несколько дней или через несколько недель. Точнее сказать невозможно.